Предыдущие главы ищутся по тэгам: ultra roma, волк на холме, творчество, книга



3.
Чудовище и мегера

Последние километры до Рима поезд тащился черепашьим шагом, подолгу застревая у семафоров, и тормозил чуть ли не у каждого столба. Тиффози, оккупировавшие добрую половину состава, давно уже устали висеть из окон и, размахивая романистскими знаменами и шарфами, скандировать победные речевки. Лишь изредка кто-нибудь из особенно неистовых затягивал «Вперед, Рома» или «Красно-желтое сердце», и тогда к нему в знак солидарности присоединялись другие охрипшие голоса. Но большая часть парней разбрелась по купе и тамбурам; те, кто успел занять сидячее место, подремывали или листали журналы, курили с отрешенным видом, жевали бутерброды и прихлебывали пиво из банок. Прочие слонялись по проходам от туалета до туалета, или кучковались у дверей, в сотый раз обсуждая увиденное на стадионе, бранили судейство, насмехались над соперниками и неизменно приходили к выводу, что в этот раз «Рома» была на высоте.

читать дальше-…Эх, вот всегда бы так играли! А то вон, «Сампдории» в прошлое воскресенье ни одной банки так и не заколотили, позорники!
- Да! И «Милану» вообще продули…
- Ничего, дали мы им жару, и после мячика тоже!
-…Из наших никого вроде не повязали?
- Ну так в этот раз сплошной фэйрплэй был…*
*банка – гол, мячик – футбольный матч, фэйрплэй – честная драка, без «аргументов» (оружия).
Для Принца эти разговоры в поезде на пути домой были как любимая неаполитанская песня или обязательная сигарета после вкусного обеда. Они завершали выезд, как аплодисменты и выходы «на бис» завершают концерт. Болели руки и плечи, саднило горло, голова кружилась от недосыпа, но на сердце было удивительно хорошо – словно они с товарищами удачно завершили довольно опасное и вместе с тем важное и нужное дело. По крайней мере, так он чувствовал себя почти всегда после выигрыша «Ромы», с тех пор, как впервые надел розу, повязал на руку добытый трофей и получил право называть себя ультра.
Но сегодня он не находил в душе привычного отклика, и все, что происходило вокруг, напоминало слегка зачерствевший хлеб: вроде бы вкусно и утоляет голод, но не идет ни в какое сравнение со свежей выпечкой. Темы в беседе ходили по кругу, в них не было ничего нового, как и в анекдотах, которые не смешили и под конец стали раздражать; он курил сигарету за сигаретой, язык онемел от никотиновой горечи, но испытанное средство что-то не помогало от внутренней опустошенности и странного неудовлетворения… Хотелось поскорее попасть домой и обнять Малену, зарыться носом в ее роскошные волосы, пахнущие лимоном и медом, а после рухнуть на диван и проспать часов двенадцать кряду. Нечто подобное он чувствовал в тюрьме, когда уже знал, что ему светит условно-досрочное, но срок еще не вышел. Впрочем, думать в эту сторону совершенно не хотелось, и Принц прогнал неуместное воспоминание, заново включившись в общий разговор.
В купе вошел Череп. Его очередной пиратский рейд по вагонам завершился удачно: он принес «Ядовитым» чипсы (в подарок от бригады «Эсквилин»), еще несколько банок отличного немецкого пива и блок сигарет.
- Ну, Череп, молоток! - восхитился Наци, первым цапнул банку, щелкнул жестяным кольцом на крышке, сделал долгий глоток и зажмурился от удовольствия: - Хорошо! Теперь до Рима точно от жажды не умрем! Принц, хочешь «Хольстена»?
- Нет, мне хватит.
- Ладно тебе, вода дырочку найдет! Вкусно же, черт! Я «Хольстен» куда больше «Гиннеса» уважаю, хоть побейте. Череп, это кто же у нас так шикует, а?
- Да Бето из «Громовержцев». Он в пятницу женился, попраздновать толком не успел – на выезд сорвался, но после такой игры можно и отметить.
- Жениииился? Ничего себе сезон начал! – захохотал Наци и сделал еще глоток. – Ух, класс! Ну, судя по пивку - невеста не бесприданница!
- Да какая разница, приданница-бесприданница… - вздохнул Череп и потянулся за зажигалкой. – Все, считай, пропал человек, а ведь какой боец был! Теперь завяжет с выездами, как пить дать. По мне, тут впору не свадьбу праздновать, а поминки справлять по мужской вольнице.
Живчик, дремавший в углу, приоткрыл глаза и укоризненно проговорил:
- Череп, ты опять за свое? Чего ты всех, у кого с девчонками всерьез, заживо хоронить начинаешь?
- Потому что никогда еще бабы до добра не доводили, и не доведут, помяни мое слово! Чего, мало мы этого повидали, что ли – сперва любовь-морковь, потом известно что, потом распишутся, даже повенчаются, потом ррраз – ребенок родился, и понеслось: то крестины, то именины, то гости, то машину починить, то полку прибить, то в кино сходить, и прости-прощай, воскресные выезда. Даже на стадион начинают ходить через раз, про спортзал и не говорю. – Череп согнул руки, продемонстрировал натренированные бицепсы, и упрямо помотал головой, давая понять, что никогда не променяет свою свободу жить как хочется и ездить за командой по всей стране на постельную возню и прочие семейные радости.
- Ладно, Череп, кончай тут Илию* изображать, до Адриано тебе, как коню – до балерины! – вмешался с багажной полки Факир.
* Илия – герой комедийного фильма «Укрощение строптивого» в исполнении Адриано Челентано.
Принц понимал, в чей огород летят камни, но не поддавался на провокацию – ревнивое ворчание Черепа за прошедшие месяцы стало таким же привычным, как отеческие нахлобучки Сантини на работе, и составляло неизменный фон дружеских встреч.
Не добившись успеха в лобовой атаке, Череп решил зайти с фланга.
- Тогда с чего ты, бригадир, такой смурной? Мы же сегодня молодцы! Или тебе уже все, неинтересно?
Наци, которому было скучно и немного обидно за отвергнутый Принцем «Хольстен», решил поддержать игру и немного позлить вожака:
- Отвяжись ты от него со своим футболом, не видишь – человек по жене скучает, целых два дня не видел! Что, Лука, она тебя встречать придет? Может, даже с цветуями или с плакатом таким, знаешь: «Пусть скорее вытечет на камни Рима вся моя кровь, чем остынет к тебе моя любовь». Романтика! Я бы тоже так хотел!
- Так надо было самому ей предложение делать, а не клювом щелкать. – подначил Живчик, благоразумно занявший позицию защитника. – Вот сиди теперь, страдай, все равно поезд уже ушел.
- Ушел? Это мы еще посмотрим! – усмехнулся Наци и залихватски подбоченился - Жизнь – она полосатая! Вот Принц снова в тюрягу сядет, а я к Малене с утешениями и подкачу…
- Ага. Подкатишь. Только в инвалидной коляске. – не открывая глаз, лениво ответил Принц. – И будешь на ней пиццу развозить до конца жизни.
- Нет, Лука, ты что: какая инвалидная коляска, офигел совсем?
- Предпочитаешь на катафалке? Тоже мысль хорошая.
- Не-ет, я не про то…Ты меня не так понял! – рыжий для виду насупился, но его подвижная физиономия не могла долго сохранять недовольное выражение, и через минуту расплылась в хитрющей улыбке:
- С поломанными ногами я Малену уведу скорее, чем со здоровыми.
- Это еще почему? –Принц все-таки приподнял отяжелевшие веки: шутовская выходка Наци одновременно и смешила, и раздражала.
- Потому что классные девчонки убогих да увечных любят, - наставительно пояснил Наци, делая вид, что не обращает внимания на товарищей, ржущих как кони. – За всех не скажу, но те, что в школе хорошо учились и книжки читали – ну в общем как Малена – их хлебом не корми, дай только за каким-нибудь больным поухаживать! Чего, думаешь, она так вокруг меня носилась, когда я в больницу осенью загремел? А уж если я в инвалидном кресле окажусь, за любовь пострадавший – это ж просто праздник для души! Будет все как в сериале, который моя мамашка смотрит!
- Сдается мне, ты сам бабские сериалы смотришь, - усмехнулся Принц. – Вот и сочиняешь всякую белиберду…
- Ну почему белиберду-то? Ты типа такой в тюряге паришься, или может, вовсе без вести пропал… после… после кораблекрушения, во! А я типа такой к Малене приезжаю, весь перекалеченный, с печальной вестью… Она в слезы, и потом рраз – рыдает у меня на груди!
Череп пихнул Живчика в бок:
- Сейчас бригадир скажет, что его прынцесса ни в жизнь другого не обнимет, и вообще у нее на голове розы растут, а из попы ангелы вылетают.
- Точняк, так и скажет, - подтвердил рыжий. - Я ему это сам внушил, еще когда он за ней бегал. – и на всякий случай отодвинулся от Принца подальше.
- Да… Попа у Принцессы… просто супер… - завистливо вздохнул со своего насеста Факир: он пропустил мимо ушей большую часть монолога Наци, но мгновенно отреагировал на упоминание о женском теле и ласках. Ему вдруг явственно представилась Малена – как она сидит на диване в штабе, со стаканчиком кофе в руках, и смеется шуткам Маттео, как блестят ее глаза и приоткрываются губы, и высокая грудь вздрагивает под легкой голубой блузкой… Факир снова вздохнул и не сдержал простодушного восклицания:
- Эх, Принц, ну и повезло тебе, все-таки! Девчонки самые красивые за тобой табунами ходили еще со школы, и жена вот тоже досталась клеевая. Принцесса ведь и не стерва, и собой хороша… вся такая…секси!!!
- Язык-то прикуси, - предостерег Наци не в меру размечтавшегося приятеля. – Мало ли кто там секси… не про твою честь!
- Ладно, пусть болтает, это же Факир, - снисходительно улыбнулся Принц. – Глядишь, песню новую сочинит, или стих.
- Слушай, ну раз так - я давно спросить хотел… Малена с виду такая спокойная… Но в постели-то как – жаркая?.. Небось погорячее Чинции?
В купе воцарилась тишина, несколько пар глаз уставились на Луку с жадным любопытством: вдруг бригадир ради праздника нарушит обет молчания, и по старой доброй традиции внесет свою лепту в откровенное обсуждение мужских подвигов и женских прелестей? Раньше Принц не гнушался такого рода рассказами (за годы околофутбольной дружбы они стали своего рода ритуалом). В зависимости от настроения, он мог поведать о красивой, как в кино, ночи любви с постоянной подружкой, а случайный секс или встречу со шлюхой описать скабрезно и грубо, как в настоящем порно. В первом случае парни лишь судорожно сглатывали, боясь перебить рассказчика или пропустить хоть слово, зато во втором - общему циничному веселью не было предела: каждый стремился присовокупить к повествованию собственное воспоминание или живописную деталь. Но свою жизнь с Маленой Принц почему-то стал прятать от посторонних взглядов – может, из опасения сглазить, как это случилось с Чинцией, может, из-за стеснительного характера любимой, а может, сработал старинный запрет болтать о жене за пределами дома. И как обычно бывает в подобных случаях, непривычная сдержанность Луки на язык еще сильнее подогревала нескромный интерес. Друзья приставали к нему с этой темой каждый раз, как они где-нибудь собирались чисто мужской компанией, и требовали откровенности, как дани, приносимой на алтарь нерасторжимого романистского братства, в знак подтверждения, что между «Ядовитыми» все остается по-прежнему, несмотря ни на какие перемены в социальном или семейном статусе любого из них.
Принца раздирали противоречия. Он не хотел обижать своих «мушкетеров», отталкивать их высокомерным недоверием, и тем более не желал выглядеть подкаблучником, которому жена может что-то запретить. Но превращать в комедию и выставлять напоказ то тайное, волнующее, удивительное, что происходило между ним и Маленой наедине, Лука не желал – хоть и знал, какими словами описать эти жаркие ночи. Приходилось выкручиваться. Обычно ему удавалось ловко уйти от прямого ответа, отшутиться или отделаться пикантным намеком – через некоторое время парням надоедало, и они переключались на болтовню о других женщинах, не столь священных и запретных, как избранница предводителя. Но сегодня его попросту прижали к стене: Факир со своим дурашливым простодушием подстегнул остальных, и настойчивые вопросы посыпались на голову, как горсти риса на молодоженов*.
* итальянский свадебный обычай
- Правда, Принц, расскажи про медовый месяц… Нам-то ты можешь сказать, мы же, сам понимаешь – могила!..
- Она и правда с виду тихоня, но такие цыпочки как раз самыми знойными и бывают…
- А я еще перед дерби смотрел ее папку с рисунками, там один был классный - парочка сексом на траве занимается… девчонка на нее похожа, а парень просто вылитый ты, Лука… Это ведь она вас по памяти нарисовала, скажи?
- Принц, ты если кому и будешь рассказывать, так мне первому: я же вас познакомил, и крестным буду, она мне сама ска…
- Крестным?! О-го-го! Ну ты силен, Лука, что, правда, уж поздравить можно?
- Эх… а чего удивляться… была б у меня любимая жена – я бы с ней каждую ночь… по десять раз, не вынимая… А потом еще и утром, в самое приятное время…
- Все, мужики, хватит! – Принц поднял вверх обе ладони, но голос его обрел такую твердость, что «Ядовитые» послушно притихли. - Я подожду, пока вы все переженитесь. Вот тогда и будем о женах трепаться. Скоро Рим, давайте дела обсудим. Живчик, ты говорил, открытки с наклейками в этот раз все ушли, так сколько на круг получилось?
- Погоди, сейчас гляну, - вскинулся Живчик, и полез в карман за блокнотом, где прилежно вел учетов бригадных доходов и расходов. А Лука тем временем перехватил взгляд Черепа – не насмешливый, скорее сочувственный, как будто этот мрачный ревнивец-женоненавистник лучше всех понимал стремление Принца хранить любовные тайны глубоко в душе, и не обнаруживать слишком явно своего счастья.
***
Если бы Лука вздумал удовлетворить любопытство друзей насчет сравнения Малены с Чинцией, то сказал бы: «Они совсем разные…» Чувства, которые он испытывал тогда и сейчас, тоже были разными. Холодная, как январь, горделивая Чинция всегда держалась на расстоянии, ускользала из рук, как водяная струя, ее нужно было преследовать, подчинять, доказывать свое главенство; торжество обладания ею напоминало радость от выигрыша ценного приза, и призом этим надлежало хвастать, выставлять напоказ. Но повседневное общение в стиле бега по минному полю утомляло и оставляло на губах привкус горечи, а любовь не прошла испытание ни разлукой, ни настоящей бедой.
Малена сама стремилась к нему. Ее глаза вспыхивали от радости, когда он переступал порог дома, и были полны печали, когда приходилось расстаться. Она смеялась его шуткам, но и сама могла насмешить до слез; о чем бы он ни говорил - она всегда внимательно слушала, и порой заканчивала за него начатую фразу, если он вдруг терял нужное слово или сравнение. Но Лука и сам был не прочь послушать Малену: оказывается, она знала массу вещей, далеких от привычных женских забот, вот хотя бы недурно разбиралась в футболе, и вообще рассказывала - как пела. Может быть, поэтому они не скучали вдвоем, где бы ни оказались. Она не умела скрывать, что огорчена или сердита, но не обрушивала на него град упреков, не заботясь о том, расположен ли он сейчас разбираться с проблемой.
Чинция была, словно белая роза в ледяном хрустале; от ее красоты перехватывало дыхание, немели губы и болело в груди. Малена же подобна весеннему первоцвету, выросшему на берегу ручья, что манит свежестью и тонким таинственным ароматом, от которого и сердце бьется чаще, и на душе становится радостно и тепло.
Принц не назвал бы свою избранницу самой красивой девчонкой в Риме, и вряд ли она, как Чинция в свое время, сумела бы выиграть конкурс фотомоделей. В ней было иное очарование, природу которого он не мог постичь. Когда он смотрел в ее глаза летнего цвета, опушенные густыми черными ресницами, прикасался к теплым губам, распускал по плечам длинные волосы, то чувствовал себя по-настоящему счастливым, сильным, бесконечно любимым и... воссоединенным с нею, как будто обрел утраченную часть собственной души.
***
Малены на платформе не было – Принц напрасно высматривал знакомое бежевое пальто и вишневый беретик в толпе женщин и девиц, пришедших встречать поезд. Дорожные разговоры и собственные потаенные мысли подогрели его нетерпение, он почти убедил себя, что Малена непременно приедет на вокзал, хотя они об этом не договаривались заранее, и ощутил разочарование, когда желание не сбылось.
«Значит, ждет дома… - тут же пришла утешительная мысль. – Ну и правильно: ни к чему ей здесь торчать».
Череп хлопнул его по плечу:
- Проснись, Принц! Давай хоть тут еще немного попразднуем!
- Само собой, попразднуем. Вон, глянь, сколько гостей собралось, ждут – не дождутся.
- Ох, дьявольщина, - проследив за взглядом Луки, Череп озабоченно нахмурился, и начал считать карабинеров на платформе, - Во полиции-то нагнали… Хорошо бы без приключений пройти.
- Ладно, не впервой. Свисти общий сбор, выгружаемся.

Когда они с парнями вышли из вагона, и ненадолго снова слились в боевой отряд тиффози, поющий и скандирующих речевки, заново разнося по всему Термини и близлежащим улицам весть о победе «Ромы», Принц был уже рад, что жене не пришла в голову дурацкая идея перехватывать его на перроне. В ее отсутствии он усмотрел новое доказательство доверия и любви:
«Праздничный ужин, наверное, приготовила… Мясо потушила, как я люблю, пирог испекла… Хорошо бы еще и платье красное надела, с чулками, которые я на праздники подарил…»
За пределами вокзала колонна возмутителей спокойствия постепенно распалась на группы: кое-кто направился в сторону центра, чтобы продолжить веселье и поискать приключений, другие разбрелись по окрестным барам, но большая часть (и «Ядовитые» в их числе), изрядно уставшие после бурных выходных, решили двинуть по домам. Они поддержали честь «Ромы», достойно защитили красно-желтые цвета и заслужили отдых, как бойцы после сражения.
Наци с Живчиком укатили на мотороллере, Картошка сел в машину к встречавшему его брату, Нерон с Факиром и Морфием нырнули в метро. Пока Принц разыскивал на стоянке свою «Ямаху», Череп ходил за ним по пятам и набирался духу, чтобы предложить вместе поужинать и, не откладывая, обсудить расходы на следующий месяц – с первого февраля муниципалитет на двадцать процентов увеличил аренду их сарая, а выручка с продажи открыток и сувениров была не так велика, как надеялись. Но после того, как Лука два раза подряд ответил невпопад, а потом как-то странно взглянул на проходившего мимо синьора с большим букетом в руках, Череп решил не тратить даром свое красноречие и ограничился просьбой подкинуть его до «Пестрой кошки».
Принц ответил согласием, но про себя ругнулся: теперь ему было не с руки покупать Малене цветы. Не то, что бы он стеснялся друга-насмешника, просто не хотел демонстрировать Черепу свой романтический настрой и лишний раз подчеркивать, как по-особенному дорога ему женщина, с которой он живет.
«Ладно, черт с этими розами, лучше свожу ее завтра поужинать и потом в кино».
Парни сели на мотоцикл. Лука завел мотор, а Череп, зная по опыту, что друг будет гнать как сумасшедший и весьма условно притормаживать на светофорах, покрепче вцепился в его пояс. Беседа увяла сама собой, даже раньше, чем «Ямаха» набрала настоящую скорость и полетела по темным улицам в сторону Гарбателлы. Холодный ветер бил в лицо и свистел в ушах, проникал за ворот куртки и пробирал до костей, но Принц, желая скорее добраться до цели, терпеливо сносил проказы норд-оста, и выжимал газ на полную. Весь путь до «Пестрой кошки» занял не более пятнадцати минут. Возле пиццерии Лука сгрузил Черепа и поручил боевого товарища заботам Марии; обрадованная девушка постаралась задержать и его самого приглашением на ужин и перечислением любимых блюд, которые подавались сегодня. Но он отклонил настойчивые просьбы: как ни соблазнительны были доносившиеся с кухни запахи орегано и базилика вперемешку с ароматами свежевыпеченной чиабатты, оливкового масла и расплавленного сыра, наслаждаться ими без Малены не было никакого желания. У него мелькнула мысль заглянуть в кондитерскую и купить любимой вместо цветов шоколадных профитролей, но у стеклянного прилавка как назло выстроилась приличная очередь.
«Она и так заждалась… Не буду сейчас терять время. А вот завтра мы сюда вместе наведаемся».
В окнах квартиры на виа ди Винья Поцци горел мягкий свет, но вопреки ожиданиям Принца, Малена не сидела на подоконнике, и не высматривала его, как поступала всегда в те вечера, когда они приезжали домой порознь. Он поставил мотоцикл в гараж, вернулся к подъезду и нажал кнопку вызова на домофоне. Замок щелкнул почти сразу же, но почему-то на сей раз Малена не сочла нужным подать голос, приветствовать Луку уже привычным: «Входи скорее, любимый!»
В душе шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Принц быстро поднялся по лестнице и снова позвонил – на сей раз в дверь квартиры. Она распахнулась, и на пороге, как ведьма из страшного сна, возникла отнюдь не Малена, а ее бабушка Маргарета. Лука зажмурился и помотал головой: на секунду он решил, что это недосып и недовыветрившиеся пивные пары навели странный морок. Но видение не исчезло. Маргарета Предраг, в глухом темном платье, заколотом у горла большой эмалевой брошью, в шали с длинными кистями, накинутой на плечи, и неизменной красной косынке, по-прежнему стояла у двери, загораживая проход, и смотрела на Луку с дружелюбием потревоженной кобры.
- Что, явился, бесстыдник? – спросила она на чистом итальянском, и, прищурившись, смерила его взглядом с ног до головы, как будто искала на его куртке и штанах следы недавних бесчинств.
- Где Малена? – задал он встречный вопрос и вошел, бережно, но решительно отодвинув старушку в сторону: почтение почтением, но за Принцем было священное право хозяина дома. Он еще успеет узнать, какого черта Маргарете понадобилось у них в гостях именно в этот вечер, сперва нужно отыскать жену.
- Малена! – из всех помещений квартиры была освещена только кухня, и Лука направился туда. Бабушка семенила за ним, и не отставала ни на шаг, при этом она что-то злобно бормотала себе под нос по-сербски.
- Я здесь… - наконец-то ответил знакомый голос. Малена сидела в своем любимом уголке возле окна, в халате и кое-как причесанная, как будто недавно поднялась с постели, хотя был уже вечер, и довольно поздний. Увидев, что жена жива-здорова, Принц сперва облегченно перевел дыхание, но затем ощутил недоумение и почти детскую обиду: все вокруг ехидно намекало, что его никто особенно и не ждал. На кухонном столе были разложены карты, не обычные игральные, а большие, как открытки, с яркими вычурными картинками. «Гадальные, что ли?» - Принц припомнил, что видел похожие у Моники – когда она раскладывала их на столике в «Пестрой кошке», вокруг вечно толклась целая толпа девчонок. Рядом с картами стояло блюдечко с водой, а в маленьком подсвечнике оплывала необычная тонкая свеча из красного воска. Пахло ладаном, какими-то терпкими травками, а вот едой не пахло, и плита была холодной. Это обстоятельство повергло Луку в уныние.
На одной из конфорок стояла сиротливая почерневшая сковородка – от нее сильно тянуло паленым. Рядом со сковородкой скучала кастрюля с водой. Из открытой дверцы шкафа торчала коробка со спагетти. Должно быть, Малена начинала готовить пасту, но так и не закончила.
«Хм, вот тебе и поужинал… Какого хрена они здесь обе делали, хотел бы я знать!» - подумал он в сердцах, но ни бабушка, ни внучка не спешили пролить свет на происходящее. Они лишь переглядывались, как заговорщицы, застигнутые на месте преступления.
Назревало неизбежное объяснение. Лука начал подозревать, что в его отсутствие произошло что-то по-настоящему плохое, и все же решил рискнуть и поцеловать жену – вдруг поцелуй все исправит чудесным образом, все рассмеются и лед растает? Он потянулся к Малене:
- Иди ко мне…
Она сразу же вскочила и тоже протянула руки к нему навстречу, но старая Маргарета была настороже и помешала им обняться. Она бесцеремонно оттолкнула внучку и грудью загородила ее от Принца:
- Погоди к ней приставать, бесстыдник! Хоть бы умылся с дороги, хоть бы лоб сперва перекрестил! Ни стыда, ни совести!
Принц мог бы ей ответить не менее хлестко, и отнюдь не любезностью; сдержаться его заставил не столько мафусаилов возраст собеседницы, сколько нежелание ставить под удар Малену – можно было не сомневаться, что бабушка после выместит на ней злость. Он медленно вдохнул, выдохнул и ответил мирно:
- Посидели бы вы пока у телевизора, синьора. Я сейчас перекушу... что-нибудь, и вас домой отвезу. А то время позднее.
Катать вредную бабку на «фиате» было тем еще удовольствием, особенно когда рассчитывал на уютный вечер наедине с любимой. Но Лука решил принести эту жертву, только бы побыстрее спровадить Маргарету восвояси. Почти каждый ее визит к ним домой заканчивался слезами или иным огорчением для Малены. Тут вряд ли что-то могло измениться – на завуалированные предложения послать сварливую ведьму на все четыре стороны, Малена только вздыхала и качала головой.
Принц понемногу привык воспринимать старухины выступления как плохую погоду, и переносил их со стоическим равнодушием. Но сожженный ужин и цыганские карты со свечами были новыми номерами программы…
- Время позднее! Шляться до ночи тебе не поздно?
- Бако, не надо, не надо… - умоляюще пролепетала Малена, обняла старушку и постаралась увести ее из кухни в гостиную, но та, как капризный ребенок, уперлась ногами в пол, и продолжала пепелить Луку гневным взором:
- Видно, не все бардаки еще обошел!
- Да какого черта вам надо от меня, бабушка! – окончательно потеряв терпение, Принц нахмурился и угрожающе повысил голос. – В своем квартале у всех соседей печень съели, решили за меня приняться? Зря, я несъедобный! Лучше бы Малене пирог испечь и мясо поджарить помогли –за угли на сковородке ни один муж спасибо не скажет!
Для усиления эффекта ему захотелось грохнуть кулаком по столу, как, бывало, поступал его отец, заставляя домашних втягивать голову в плечи и прятаться по углам; но не стоило чересчур пугать женщин и превращать размолвку в настоящий скандал. Он рассчитывал, что Маргарета и так уймет свою прыть, осознав, что находится не в своем Пряничном домике, где может командовать, как хочет. Тогда и Малена наконец-то отвлечется от бабушки и вспомнит о своих обязанностях жены. Но должно быть, в привычном ходе небесных светил что-то нарушилось, и в этот вечер они были не на стороне Принца.
На отповедь сопляка, что покамест ходил у внучки в женихах-полюбовниках, а вел себя, как венчанный муж, старуха ответила пылким и пространным монологом на сербском, и можно было понять без перевода, что ее слова мало напоминают пожелания доброго здоровья. Растерянная Малена оказалась между двух огней, и на несколько секунд замерла, как птичка, в которую целится охотник. Тем не менее, она не сдалась и сделала новую попытку разъединить в пространстве Принца и бабушку, развести их по разным комнатам, как боксеров – по разным углам ринга.
- Прошу тебя, посиди в гостиной, дай мне поговорить с ним, видишь, он сердится, - это было на сербском сказано бабушке. И по-итальянски – Луке, умоляющим тоном:
- Подожди, я сейчас, я не ждала тебя так рано…
- Это я уже понял. Ладно, разруливай, мне пока есть чем заняться.
Тайм-аут был правильным решением. Малене просто нужно немного времени, чтобы договорить с бабулей о чем-то своем, таинственном женском, и выпроводить ее подобру-поздорову – посадить в такси и ручкой вслед помахать. Ну а ему самому тоже не помешает привести себя в порядок, наверняка он после поезда на черта похож и пахнет так же…
Принцу пришло в голову, что, может быть, ларчик открывается совсем просто – синьора Маргарета начала вопить как резаная, поскольку у нее был пунктик на чистоте и аккуратности. Мылу и мочалке старушка поклонялась как святым мощам, и потому каждую неумытую физиономию вблизи себя воспринимала как личное оскорбление. Не говоря уж о несвежих рубашках или грязной обуви. Малена гораздо спокойнее относилась к вопросам чистоты и порядка. У нее было представление о «разумном количестве грязи», которым может быть покрыт мужчина после трудного дня и долгой дороги – но кто знает, не сравнивала ли она Луку в глубине души с Маляром, что вечно являлся к ней намытый и выглаженный, как из прачечной, еще и политый сверху каким-нибудь «Армани»…
Эта непрошенная догадка настолько разозлила Принца, что вызвала желание развернуться и уйти из дома, где он вдруг оказался на правах незваного гостя, отправиться в одиночку ужинать в «Пестрой кошке», смотреть повтор матча и обсуждать игру с приятелями. Вот только полезет ли еда в горло, после того, как он позорно словил пару голов на собственном поле? Парни засмеяли бы его, узнай они, что балканская бабуля шутя выписала ему «красную карточку». Череп был резок в своих суждениях, но кое в чем, несомненно, прав: только отпусти вожжи, поддайся женщине – и она мгновенно скрутит тебя бараний рог, превратит в размазню. Гордость оказалась сильнее обиды. Простые потребности усталого ноющего тела тоже диктовали совсем другие действия, чем новая пробежка по Гарбателле.
«Нет, синьора Маргарета, я останусь, а вы поедете домой».
Лука сбросил сапоги и куртку, зашел в туалет, а затем в ванную, где стащил с себя пропотевшую футболку и как следует умылся. Прохладная вода, мыло, приятно пахнущее хвоей, и хрустящее от свежести полотенце, которым он яростно растерся, сделали свое дело: ему стало значительно лучше. Раздражение почти утихло. Почти – потому что Малене пока так и не удалось отправить бабушку домой. Дверь гостиной была прикрыта, изнутри доносились приглушенные голоса. Принц вздохнул и вернулся в кухню, чтобы обследовать холодильник на предмет наличия хоть какой-нибудь еды. Картина его не порадовала: наполовину пустая бутылка вина, немного горгонзолы и пармезана, чахлый пучок зелени и пара маленьких помидоров. Ни намека на мясо или рыбу даже в сыром виде, ни ломтика ветчины, ни кусочка холодной пиццы – вообще ничего такого, что можно засунуть в рот в качестве небольшой закуски перед ужином.
Тут на кухню вошла Малена, успевшая заплести косу и сменить халат на джемпер и длинную юбку. Она осторожно приблизилась к Принцу, дотронулась до его плеча и виновато прошептала:
- Лука… Прости… Я совсем закрутилась за эти два дня. Перепутала время- думала, ты ночным приедешь… Вот и не успела ничего сделать. Но я сейчас… В магазин быстро сбегаю и ужин приготовлю.
- Ну да, конечно. – он невесело усмехнулся. – Пока ты бегаешь и готовишь, я с голоду сдохну. Давай собирайся пулей, пойдем в местную пиццерию, пока у них лазанья не кончилась.
Уверенный, что вопрос решен к обоюдному удовольствию, он потянул ее к себе, чтобы наконец-то нормально поцеловать и заодно дать понять, как сильно он по ней соскучился, но Принцесса снова ему помешала:
- Давай лучше дома поужинаем, бабушку неудобно бросать одну…
Он нахмурился – опять бабушка! – но сделал усилие и ответил почти мягко:
- Мы и не бросим – посадим в такси в лучшем виде, поедет домой как королева.
- Нет, уже поздно, что ты, куда ехать? – возразила Малена с таким возмущением, словно он предложил отвезти старушку в лес и скормить волкам. – Она у нас переночует. Я на диване ее устрою, она не помешает. А утром я сама ее отвезу.
Перспектива пялиться в телевизор в компании старухи, пока любимая где-то ходит в поисках съестного, была ужасна, но все же не столь ужасна, как целая ночь с Маргаретой за стенкой. К тому же Малена вовсе не спрашивала его разрешения оставить бабушку на ночлег - сообщила, как о чем-то само собой разумеющимся. Луку это категорически не устраивало, и он решил окончательно расставить точки над «и».
- Нет, я не согласен. Давай так: мы быстренько собираем бабулю, сажаем в «фиат», везем домой – ты поведешь, я сзади посплю немного – и потом идем жрать пиццу в той траттории, куда ты меня водила на Рождество.
- Лука… - с упреком проговорила Малена и окончательно отстранилась от него. – Ну как тебе не стыдно?.. Ей же восемьдесят скоро стукнет. Она моя родная бабушка. Тебя разве никогда не учили уважать старших?
Его как будто окатили ледяным душем. Внучка пеклась о бабушке, это было похвально и понятно, однако Лука не мог понять, почему женщина, выбранная им в жены, не слышит обращенных к ней просьб мужа, и в упор не замечает ни его усталости, ни голода, ни желания спокойно передохнуть в окружении нежной заботы любимой. Принц втянул ноздрями воздух. Чувство, вошедшее в сердце в этот совсем не прекрасный миг, было чувством холодной враждебности. Сейчас Малена выглядела не ласковой и родной подругой, которой хотелось уступать, оберегая от малейшего неудобства, а противником, которого надлежало покорить и обуздать.
- И что с того, что она скоро девятый десяток разменяет? Я не про возраст ее говорю, а про то, что ей тут сейчас не место! Если ты не согласна, давай мы тогда уж сюда и всех остальных заберем, мамашу твою вместе с братом, а еще можно мою сестру с племянниками… Ну раз бабуля у нас уже поселилась – чего мелочиться? – зло проговорил он, надеясь, что Малена хоть теперь одумается и признает, что визиты ее родни в их дом должны иметь разумные пределы. – Какого хрена я тогда искал для нас отдельную квартиру, могли бы табором жить!
Губы Малены дрогнули, она хотела что-то возразить, но он, все еще кипя негодованием, перебил:
- Черт знает что такое! Всего-то на пару суток уехал! Что стряслось, пока меня не было, с какой радости бабка твоя тут гнездо свить успела?
- Мне нужно было… чтобы она приехала и побыла со мной. – Малена запнулась на полуслове, понимая, что ей не оправдаться. Лука не хотел слушать, ему просто нужно было спустить пар и настоять на своем, а она все равно не сможет рассказать про фотографию Чинции и объяснить, почему ей стало так больно и страшно из-за этого старого снимка. От душевных терзаний она проплакала всю прошлую ночь; а лучшим средством от страха с самого детства была бабушка, способная прогнать любое наваждение ночи, и любого врага, будь он с того или с этого света, обратить в паническое бегство. И старая Маргарета не подвела: прикатила на такси через пятнадцать минут после робкого звонка Малены, и отменно справилась с ролью могущественной и злющей феи, чередуя молитвы, насмешки, заговоры и цветистую брань. Заодно она не упустила случая высказать внучке все, что накипело за полтора месяца раздельного житья: пристыдила Малену за неправильное ведение хозяйства, ненакрахмаленные занавески и отсутствие полки для икон, и яростно отчитала за слюнтяйство и неумение так поставить себя с «бесстыдником», чтобы он жил в вечном трепете и пылинки с нее сдувал…
«Вот и настало время испытать бабушкины советы…» - усмехнулась в душе молодой женщины ее горделивая часть, разделявшая идеи женского самовластья. Но другая часть, желавшая супружеского согласия и нежной покорности любимому, тщетно искала путь для заключения мира.
С губ Малены слетело совсем не то, что хотел услышать Лука:
- Если тебе не нравится, что я приглашаю бабушку, тебе не стоит уезжать на все выходные и вот так вот бросать меня! Будь ты здесь, мы провели бы субботу и воскресенье совсем иначе!
«И фото красотки, которую ты боготворил, так и осталось бы лежать между страницами журнала, потому что ты не дал бы мне разбирать сумку, а просто затолкал ее подальше, с глаз долой…»
Попытка жены покуситься на святое – выезд на футбол – лишила Принца дара речи: это было новое доказательство правоты Черепа. Злоключения окольцованных приятелей, их вечная партизанская борьба с женскими капризами и придирками, все, над чем они столько раз потешались в компании, неожиданно стало вовсе не смешным и до жути реальным… Нужно было срочно что-то предпринять, вернуть ситуацию под контроль, и при этом не наломать дров. На матче в такой момент игрока отправляют на скамейку запасных, слегка остыть и набраться сил для решительной атаки. Сейчас в качестве скамьи запасных была доступна только «Пестрая кошка».
- Все, Малена, разговор окончен! Даю тебе секунду на размышление: ты идешь со мной пиццу есть или остаешься бабушку развлекать?
Она побледнела, теперь уже нешуточно задетая за живое:
- Если ты так ставишь вопрос… я не пойду. А ты – ты можешь делать, что хочешь!
Он молча кивнул и вышел в коридор. Снова надеть сапоги, снять с вешалки куртку, нашарить в кармане какие-то деньги и хлопнуть входной дверью было проще простого. Труднее оказалось в самом деле уйти из собственного дома в неотвратимо наступающую ночь, оставив Малену с ее бабкой победительницами на поле боя. А противней всего был медный привкус сказанных друг другу резких слов, и ощущение первой настоящей ссоры.
***
По понедельникам «Пестрая кошка» открывалась только в пять часов вечера, зато работала допоздна. В то время как в большинстве тратторий и ресторанчиков в округе начинали остужать плиту, на кухне Джанкарло дым стоял коромыслом: в кастрюлях булькало овощное рагу или жаркое, в духовке подходила лазанья, а из печи то и дело вытаскивали поджаристую, истекающую сыром и соусом, дымящуюся пиццу. Такое рвение в борьбе с голодом и жаждой вполне оправдывало себя, щедро наполняя кассу заведения, и привлекало в «Пеструю кошку» постоянных клиентов, не изменявших ей даже в самые трудные времена.
Лука Корсо тоже входил в число адептов, преданных пасте «Карбонара» и лазанье с дарами моря, по особому рецепту Джанкарло, тефтелям в красном соусе, брускеттам с прошутто и панакотте с черешневым соусом. Когда он добрался до пиццерии и толкнул знакомую стеклянную дверь, завешенную изнутри красно-желтой клетчатой занавеской, то даже ненадолго забыл о ссоре с Маленой – настолько упоительными были запахи, витавшие в прогретом помещении.
Принц огляделся по сторонам, высматривая Черепа - обычно тот торчал за столиком не меньше двух часов, но на сей раз, должно быть, закончил ужин быстрее, потому что его нигде не было видно. Зато у окна сидел Сантини в компании своей сестры и племянников. Их трапеза тоже подходила к концу: Пьетро и синьора чинно пили кофе, мальчишки наворачивали мороженое.
«Вот и мы могли также сидеть с Маленой, черт побери…» - подумал он с вновь нахлынувшей досадой, но, заметив, что Сантини смотрит на него, улыбнулся и поднял руку в знак приветствия.
- Здорово, Лука! – Сантини, в свою очередь, дружески махнул рукой. – Иди к нам! Каким ветром тебя занесло? Луиджи сказал, ты празднуешь вовсю, мы же выиграли вчера.
- Ага… - неопределенно отозвался Принц и сел на свободный стул; когда он снял куртку, мальчишки пороняли ложки и во все глаза уставились на его татуировки, а синьора поджала губы, не очень-то довольная, что ее сыновьям навязали подобное соседство.
- Вообще это большая удача, что ты здесь, - продолжал Сантини. – Я тебе на завтра отгул давал, но, видишь ли, кое-что случилось… довольно важное, поэтому завтра я прошу всех собраться в мастерской. Ровно в десять, без опозданий. Придешь?
- Приду, ясное дело… А что стряслось-то? Все из-за того попугая на «БМВ», который иском грозил?
- Да нет, не то. Просто небольшой смотр строя и учения, - Пьетро усмехнулся и бросил быстрый взгляд на сестру, проверяя, удалось ли ему сохранить нарочитую беспечность тона. – До боевых стрельб, надеюсь, не дойдет.
- Хорошо, ну тогда я…- Лука не успел закончить фразу – его внимание отвлекла Мария. Девушка подбежала к столику, сияя такой улыбкой, точно выиграла в лотерею миллион долларов, и затараторила:
- Принц, ну надо же, ты вернулся!.. А я как чувствовала –только что заказала на кухне еще порцию лазаньи, хотя в зале никто не просил! Тебе сюда принести?..
- Нет, я за стойкой присяду. Иди за лазаньей.
Появление Марии было очень кстати - от голода у Принца уже начал поднывать живот. Да и перспектива болтать с девушкой о всякой ерунде выглядела более привлекательно, чем на ночь глядя обсуждать рабочие проблемы с патроном.
- А может, ты пиццу хочешь? Или мясо?
- Разберемся, иди, я сейчас.
- У Джанкарло сегодня потрясающее филе с розмарином, тебе понравится… - Мария, ошалев от неожиданной удачи, вилась вокруг возлюбленного вьюном, забыв обо всем на свете. Спохватиться девушку заставил только голос сестры Сантини, попросившей счет.
- Ой, простите, синьора… Желаете что-нибудь еще?
- Нет, только счет. И побыстрее, пожалуйста. – холодно повторила женщина, и незаметно толкнула брата в бок, давая понять, что пора спровадить посторонних из-за стола и не портить домашним впечатление от вечера.
- Да-да, Роберта, уже идем… Пусть мальчишки сладкое доедят как следует. Лука, не забудь: завтра в десять! – Сантини поднял вверх палец, подчеркивая важность своей просьбы.
- Не забуду, - ответил Принц и встал. – Доброго вам вечера, патрон, и вам, синьора.
- Послушай, а ты почему один, без Малены? – вопрос прозвучал, как выстрел в спину. - Она здорова?
Кого-нибудь другого не в меру любопытного Лука послал бы на все четыре стороны, но на лице Сантини было написано самое искреннее беспокойство. Патрона в самом деле интересовало, не заболела ли и не нуждается ли в помощи подруга Урсулы …
- Здорова, - неохотно буркнул Принц. – Просто с бабушкой занята.
Дав это краткое пояснение, он поспешил ретироваться к стойке, где его уже поджидали тарелка с лазаньей, щедрый кусок пиццы «кальцоне» и открытая бутылка пива. Принц сделал несколько глотков пива, схватил вилку и с жадностью принялся за еду. Все было отменно приготовлено – как всегда в «Пестрой кошке» - но почему-то в памяти заново всплыла автозаправка на трассе между Турином и Римом, и лазанья сомнительного качества, но тщательно подогретая в микроволновке согласно принципу «горячее не может быть невкусным». Тогда он умял ее со зверским аппетитом, потому что не ел почти целые сутки, а Малена едва притронулась к своей порции, и смотрела на него настороженно и опасливо, как маленькая нахохленная птичка на дикого кота. Ему было смешно и хотелось ее попугать, чем он и занимался в полное удовольствие. Но потом она сама его здорово напугала, стащив ключи из кармана куртки; и настал черед Луки похолодеть, в красках представляя возвращение в Рим пешком, неизбежное опоздание на полицейскую проверку и возможные последствия…
«А как она меня «спасала» от тех двоих легавых – так перетрухала, что нас с ней вместе заметут, что выдала за Маляра! – Принц усмехнулся совсем уже беззлобно. - Эх, надо мне было тогда еще хотя бы поцеловать ее, я же продрых полдороги как сурок».
Разыгравшееся воображение нарисовало новую картину: как все произошло бы, случись этот совместный вояж на «фиате» в нынешнее время, вот хотя бы даже сегодня? От Милана до Рима дорога не дальше, чем от Турина, и забегаловок тоже хватает. Правда, в компанию непременно навязались бы Наци с Черепом, они бы все втроем обсуждали игру, поносили миланезе и распевали «Вперед, «Рома»!, махали из окон флагами, бередя печенку дорожной полиции и нарываясь на драки с местными, а Малена стоически выносила их безобразия, отгораживаясь от шума плеером, где в наушниках играл какой-нибудь Верди или завывал Паваротти… Ну а если бы друзья нарочно сели в другую машину? Если бы им с Маленой не было нужды спешить? Тогда они на склоне дня притормозили бы среди синеватых холмов, где-нибудь в деревушке, увидев объявление «ужин и постель», или в придорожном отеле, отгороженном от трассы кипарисовой грядой или небольшой рощей. Они пили бы домашнее вино и заедали фокаччей с горгонзолой, хлебным салатом или свежим пекорино, и рука Малены лежала бы на его плече, и бедро упиралось в бедро, и…
- Принц… - прошептала ему на ухо Мария, и обдала лимонно-миндальным запахом своих духов. – Можно, я посижу с тобой? Моя смена закончилась.
- Угум…- он кивнул и слегка развернулся боком, чтобы девушке было сподручней взобраться на соседний барный стул. Мария мигом примостилась к нему вплотную, по-свойски положила руку на плечо, но не стала сразу затевать разговор, чем заслужила мысленную благодарность Луки. Кто-кто, а официантка из «Пестрой кошки» намертво затвердила урок: приставать к мужчине, когда он ест, глупое и бесполезное занятие. И кратчайший путь к его сердцу лежит не просто через желудок, но через сытый желудок.
Мария потихоньку наблюдала за Принцем, всматривалась в каждое движение его губ, прислушивалась к дыханию, ловила случайные взгляды и старалась угадать, почему он предпочел любовным утехам с цыганкой одинокий ужин в «Пестрой кошке».
«Они поссорились, к гадалке не ходи… и крепко поссорились. Может, он вообще ее с другим застал?.. С Маляром, к примеру…но нет, вряд ли, она умная, стервоза, не прокололась бы так легко. И он не выглядел бы таким спокойным, я его знаю… Но почему ж он здесь тогда?..».
Было очень соблазнительно истолковать все происходящее в самом лестном и выгодном для себя свете. Девушка чувствовала, как сладко замирает сердце при одной только мысли, что Принц вернулся к ней и ради нее… Вдруг он все понял, одумался? Вдруг Череп с Живчиком во время поездки как-то пристыдили его, объяснили, что цыганка – это все пустое, наваждение, приворот, болезнь; что никого преданней, достойней и сладостней, чем Мария, он не найдет за всю жизнь. Приятные догадки можно было легко проверить - начать с осторожных расспросов, и постепенно перейти в активное наступление, заманить в сети соблазна и вырвать признание, что она по-прежнему желанна ему...
Смелые мечты возбуждали и зажигали кровь, но Мария боялась сама себя перехитрить, ляпнуть что-нибудь невпопад и разозлить Принца. Сидеть рядом и молчать было еще глупее. Она ерзала на стуле, кусала губы и с тоской думала о Монике: подружка так не вовремя взяла выходной!
«Позвонить ей, что ли, спросить совета? Без толку… Она и трубку не возьмет – не для того Черепу свидание назначила, то-то он умчался как резвый конь, даже десерт не доел…»
Принц слегка толкнул ее плечом:
- Слушай, когда Джанкарло телек нормальный для бара купит, вместо этой рухляди? Не видно ж ни хрена…
От прикосновения обожаемого мужчины– в сущности, ничего не значащего, но такого знакомого и волнующего – бедная голова Марии закружилась, как от крепкого вина. В такие моменты герои сериалов обычно пристально смотрели друг на друга, а потом начинали целоваться как безумные. В реальности все было куда прозаичнее. Лука действительно смотрел на нее, недоумевая, почему она молчит, как немая, но не проявлял ни малейшего намерения поцеловать. Ей же приходилось вести себя сдержанно и ничем не выдать боли желания. Мария осторожно выдохнула и заставила себя отодвинуться от Принца подальше. Только так она могла хоть что-то соображать.
- Не знаю, Джанкарло ничего не говорил насчет телека. Он новую кофемашину хочет.
- Лучше бы телек. Кофе у него и так навалом, а вот если телек вырубится – мы будем по воскресеньям в «Дерби» ходить, так ему и передай.
- Хорошо, - Мария улыбнулась, и сделала новую попытку зацепить его внимание: - Хочешь… хочешь еще пиццы? Сегодня «кальцоне» потрясная.
- Нет, - Принц помотал головой и отодвинул тарелку. – Сейчас нет. Но с собой возьму целую «карбонара», если Джанкарло отпустит в кредит – у меня монет наберется только за ужин.
- Из-за чего это Джанкарло тебе должен кредит закрыть – из-за того, что ты на мне не женился? – девушка с трудом преодолела искушение погладить Луку по спине, и рассмеялась с деланным весельем. – Не бойся, он просто пугал. Ты со своими парнями у него в любимчиках… Кстати, как там его сынок с вами на выезде, все в порядке?
- Все окей. Ну а вы тут как без нас… время провели? Что поделывали, куда ходили?
Их взгляды встретились, и Мария, сама не зная почему, вдруг запаниковала: ей почудилось, что за простым вопросом Принца скрыт намек на их недавний визит к Малене.
- Мы… Мы… да в общем… как обычно… то есть, не совсем, но мы… вообще-то, это была не моя идея, но Джанкарло правда хотел отправить вам пива… - она что-то мямлила и ненавидела себя за неспособность реагировать быстро, как Моника. Та – ни на миг бы не задержалась с ответом, отшутилась, отовралась и наплела вокруг обычного выходного таких подробностей, что и полицейского сбила бы с толку. Но Моники здесь не было, значит, Марии придется все решать самой, с неприкрытым тылом.
- Какое пиво? – Принц озадаченно нахмурился. – Кому «нам»?
- Вам с Маленой… ой… нет, тебе и твоим ребятам, в благодарность, что за мальчишкой согласились присмотреть… Но мы опоздали, ты уехал уже, так что мы пиво Малене оставили.
- Погоди… вы что, были у Малены, пока я в Милан мотался? Ты и Моника?
Вопрос был задан так прямо, что Мария не увидела ни малейшей возможности увильнуть от столь же прямого ответа:
- Ну…да. Мы ходили к ней в субботу. То есть, к вам… в новую квартиру. Посидели вместе, пива выпили, поболтали о всяком… о прошлых делах…
«Ах вот оно что…» - осененный внезапной догадкой, Принц хлопнул себя по колену. – Значит, в гости приходили, девичник устроили… Да еще с пивом. Ох, е.., представляю, чего они ей понарассказали под хмельком! У них же у обеих языки без костей!»
Лука точно наяву увидел картину – Моника скачет по комнате козой, в лицах представляя всех, о ком сплетничает, Мария поддакивает и хихикает, а Малена сидит, сжав в руке чуть пригубленный бокал, и с вымученной улыбкой слушает девчоночьи откровения о славном прошлом «Ядовитой бригады»… и о прошлом Принца, где помимо уличных драк, хулиганства и мелких краж была и травка, и буйные ночные кутежи с групповушкой. А еще - «Черт возьми!!!» - кузина Моники из Перуджи.
Кузина Моники из Перуджи запомнилась всем «Ядовитым» рыжими кудрями до задницы, грудью шестого размера и необыкновенным сексуальным аппетитом. Ее визит на прошлое Рождество ознаменовался для Луки подарочным сеансом «любви на троих», где вторую женскую партию исполняла сама Моника. Это был незабываемый опыт, но Принц скорее язык бы себе отрезал, чем упомянул о нем в присутствии Малены. Зато подвыпившая Моника могла и разболтать на голубом глазу – ну а что, подумаешь, веселое приключеньице, да и дело прошлое…
У приличной женщины от подобных известий о подвигах благоверного волосы наверняка встанут дыбом. Стоит ли удивляться, что Малена встретила его как неродная, дулась, капризничала и за бабушку пряталась, словно козочка от волка…
«Вот дурочка! Ну мало ли что там раньше было – теперь-то все по-другому!»
Должно быть, все эти мысли были отчетливо написаны у Принца на лице, потому что Мария сперва притихла, а потом робко спросила:
- Ты сердишься?.. Мы, наверное, зря ее побеспокоили… Нужно было тебя дождаться…
- Да уж, зря, - резковато ответил он. – Ну-ка, выкладывай – что вы ей такого про меня наплели?
- Ты про что?..
- Сама знаешь, про что! Вы ведь не модные журналы целый вечер листали, так?
- Боже мой, Лука, ничего мы ей такого не сказали, она ведь про Чинцию вроде как в курсе… ну фотку вместе поразглядывали, ну про то, как Чинция с Редом в Терни свинтила, вспомнили… и все! У тебя же с Чинцией давно…
- Так! Теперь подробно! – во тьме забрезжил слабый свет, и Принц наконец начал что-то понимать в происходящем. – Что за фотку вы разглядывали?
- Да просто старую фотку, черно-белую, где Чинция в полосатой кофте! Которая у тебя на стенке над кроватью Бог знает сколько висела…
«Точно, я ведь ее так и не выбросил… Запихал куда-то в барахло, и забыл напрочь… А Малена вещи мои стала разбирать, да и наткнулась… И приревновала, дурочка!»
Луке стало и смешно, и досадно, и обидно за время, потраченное на глупую ссору – и немного странно от осознания, что он, перебирая в уме события своего прошлого, даже не вспомнил про Чинцию, как будто ее вовсе не было – ни любви, ни двухлетней разлуки, ни двойного предательства. И то, что всплывало в памяти сейчас, напоминало кадры из старого скучного фильма, не волновавшие сердце и не способные разбередить давно зажившую рану. Он глубоко, свободно вздохнул, точно пробуя на вкус свое новое состояние, расправил плечи и потянулся, как человек, избавленный от тяжкого груза.
- Скажи Джанкарло спасибо за пиво. Только зря он вас носильщиками подрядил, тут уж точно мог бы меня дождаться.
- Сам скажи, - огрызнулась Мария. – Я тебе не девочка на побегушках…
По поведению Принца она поняла, что мыслями и сердцем он вовсе не с ней, и переход от надежды к отчаянию был слишком резким. Но ссориться по-настоящему было нельзя. И она заставила себя улыбнуться, глядя, как он шарит в кармане, достает деньги и кладет их на стойку, застегивает куртку:
- Ты что, уже уходишь?.. А десерт? И пицца… ты же пиццу хотел с собой взять!
- Черт с ней, мне пора, - отмахнулся Лука. – Завтра вставать в чертову рань, а у меня еще сегодня дел по горло. Пока!
«Иди, иди к своей цыганке, подкаблучник! – мысленно со злостью крикнула Мария ему вслед. – «Она тебя обманывает, как Чинция – даже хуже, чем Чинция, она не хочет от тебя детей, а ты и понятия не имеешь!… И когда она свалит обратно под крылышко к Маляру, не думай, что ты так легко и просто ко мне вернешься! Больше я не буду такой дурой… Побегаешь ты за мной, Принц, попросишь прощения!.. А я еще подумаю, прощать тебя или нет!»
***

На улице стало еще темнее и холоднее, вместо дождя с неба сыпалась мелкая ледяная крупа. Принц поднял воротник куртки и очень пожалел, что оставил «Ямаху» в гараже: до дома предстояло топать несколько кварталов. И если пути до «Пестрой кошки» он попросту не заметил, поскольку был охвачен гневом и занят мыслями о странном поведении жены, то обратная дорога обещала яркие впечатления, поскольку ни троллейбуса, ни автобуса вблизи не наблюдалось.
«Ну уж дудки», - подумал Лука, сошел с тротуара и вытянул руку, чтобы остановить первую попавшуюся машину. Ждать пришлось недолго.
Белый «фиат» вынырнул из-за мерцающей пелены снегодождя, посигналил фарами – как будто дружески подмигнул – и затормозил точнехонько рядом с Принцем. Потом снова мигнул фарами, и хотя это было очень глупо, Лука готов был поклясться чем угодно, что у машины очень виноватый вид… По улицам Рима разъезжала целая армия белых «фиатов», но едва ли за рулем этого скромного малыша сидел незнакомец. Принцу внезапно стало так жарко, словно его сунули в горячую печь. Руки задрожали от нетерпения поскорее обнять любимую женщину, но ситуация еще не была разрешена и могла повернуться по-разному. Чинция, бывало, тоже выходила на поиски, когда он сбегал от особенно бурной ссоры - но лишь для того, чтобы продолжить ругаться, пока ее злость не иссякнет до конца, как грозовая туча. Открывая хлипкую дверцу машины, Лука постарался на всякий случай принять сумрачный и серьезный вид…
В «фиате» было тепло от работающей печки. На заднем сиденье, одна на другой, распространяя запахи орегано и базилика, стояли две коробки с пиццей из «Анголо»*, и два пакета с продуктами.
*сеть пиццерий
Малена сидела на водительском месте, положив руки на руль, и смотрела прямо перед собой, словно на свете не было зрелища более занятного, чем темный мокрый асфальт, черные деревья и оранжевые фонари по краям дороги. Коса у нее почти распустилась, и пряди волос падали на плечи, прикрытые легким плащом, схваченным с вешалки второпях.
- Я позвонила Наци, - сказала она, отвечая на вопрос, которого он не задал.
- Ты бы еще на радио позвонила… - проворчал Лука. – К тому же он понятия не имел, где я.
- Ну примерно так он и объяснил. Поэтому я еще немного подумала и позвонила в «Пеструю кошку». Мне сказали, что ты там, ужинаешь…
У него екнуло в груди, но Малена закончила как ни в чем не бывало:
- И я решила, что встретить тебя на машине – это хорошая идея.
Смысл слов ускользал от него – он просто чувствовал ее напряжение и страх, и если бы даже Малена рассказывала вслух таблицу умножения или сводку новостей, Лука не обманулся бы насчет того, что с ней происходит на самом деле. Он протянул руку и кончиками пальцев дотронулся до ее щеки. Знакомый, почти уже привычный жест примирения. Ему не хотелось ни о чем спрашивать Малену, уточнять, куда она дела бабушку и проверять догадку насчет злосчастной фотки Чинции. Сейчас это не имело значения, куда важнее было то, что они встретились, укрылись в машине от дождя и душевной непогоды, как в волшебной пещере, и могли снова смотреть друг на друга, прикасаться друг к другу, молчать или говорить.
В определенные моменты жизни Малену пугало и обижало молчание Принца, поскольку красноречие мужчины казалось ей несомненным доказательством горячей любви. Но сейчас ее сердце переполняла благодарность любимому за возможность обойтись без слов, поскольку она все равно не сумела бы должным образом выразить свои чувства. Малена просто повернулась, уткнулась лицом Луке в грудь и обвила руками его шею. Он усмехнулся и погладил ее по затылку, потом обнял крепче и сделал то, что давно хотел: зарылся губами в душистую копну волос. Малена приникла к нему – теснее некуда, и два сердца снова бились рядом, в одном ритме и на общей частоте. Немного удивляясь самому себе, Принц укачивал свою Принцессу, гладил и утешал, как испуганную маленькую девочку, и не спешил ринуться в атаку. Она согревалась под надежным сводом его рук, напряжение таяло, как снеговой панцирь, и тело заново оживало. Так было хорошо. Так было правильно для них обоих. Только теперь, когда он снова дышал свободно, Принц смог понять, что на всем протяжении этого дурацкого вечера ему изрядно не хватало воздуха.
Она первая нарушила молчание:
- Прости меня… Я все объясню. Бабушка тут ни при чем, это…
- Потом. Потом объяснишь. – тихо возразил он. Аргументы его объятий были столь убедительны, что Малена сдалась без малейшей попытки сопротивления.
Непогода усиливалась, снег постепенно побеждал дождь и превращал его в настоящую метель: дороги совсем не было видно. «Фиат» полз медленно, больше напоминая неповоротливую карету, чем механизм с десятками лошадиных сил под капотом, но Лука и Малена не роптали на вынужденную отсрочку возвращения домой. Они целовались на каждом светофоре и отпускали друг от друга лишь после того, как позади раздавался возмущенный гудок другой машины. Было что-то сказочное в полуночном путешествии сквозь хоровод снежных хлопьев, плясавших тарантеллу под порывами ветра, когда рассеянный красно-желтый свет в окнах хмурых домов по обе стороны улицы напоминал не об электрических лампах, а о факелах, священных огнях сатурналий. Провалы во времени – обычное дело для Рима, особенно зимой и в темное время суток. Для Малены не имело значения, где находиться, что делать и какое имя носить, только бы Принц был рядом с ней, и глядя в его глаза, отвечая на поцелуи, она почти уверовала, что он чувствует то же самое, а призрак прошлого ей просто пригрезился. Бабушка ведь подтвердила это: она целый час сосредоточенно крутила злосчастную фотографию Чинции в руках, грела над свечой, пропускала через освященную цепочку с ладанкой, рассматривала, поднося к самому лицу, и даже как будто прислушивалась…
«Пустое… Все пустое, - был вердикт. – Горело ярко, да все насмарку. Попутал нечистый, сгорело быстро, такая малость – зола осталась. Уходит каждый своей дорогой. О ней не думал, ее не трогал».
Малена знала, что успокоительное бормотание старой колдуньи скоро сменится насмешками и попреками, и нелицеприятным разбором ее женских ошибок, и суровыми наставлениями, как следует вести себя с мужчиной, чтобы всегда оставаться хозяйкой над ним и в доме, но это было уже не так важно. Главное, что снимок в самом деле был осколком прошлого Принца, а не тайной настоящего. Но все же она предпочла бы, чтобы Лука сам, по собственному почину, раз и навсегда избавился от подобных напоминаний…
Перед его возвращением она была в смятении, не зная, как себя повести, он застал ее врасплох, и вспыхнувшая ссора, хотя и причинила сильную боль, странным образом все расставила по местам.
«Потом объяснишь», - сказал он в миг примирения, давая шанс обойтись без оправданий, но для Малены это «потом» означало «никогда»: к чему будить лихо? Было и еще кое-что важное, что лежало на сердце, и чем хотелось с ним поделиться, однако они уже подъехали к дому, а значит, время для разговоров наступит не раньше завтрашнего утра. Малена все же сделала честную попытку:
- Принц, я хочу тебе сказать одну вещь… Это…насчет моей работы…
Лука отреагировал именно так, как она и предполагала:
- Что-о? Ты с ума сошла! Какая к чертовой матери работа – сейчас? Завтра поговорим. Пошли в постель.
- Ну, ладно… Завтра так завтра.
«Может, и правда –ложная тревога… Сперва выясню, что и как. Лука при всем желании вряд ли даст мне хороший совет».
Он помог ей выйти из машины, и, пока она запирала «фиат», обнял за спину и прошептал:
- Давай уже роди мне кого-нибудь, сына или дочку… А лучше сразу обоих. Из-за детей ругаться – в этом хоть какой-то смысл есть.
Малена замерла в его руках и ничего не ответила, хотя сердце заколотилось как бешеное.
«Ах, Лука, Лука, дорогой мой, если бы все это было так просто! Но сейчас мы точно не будем говорить о детях. И ни о чем другом тоже. Завтра. Все завтра».
Они обнялись и вбежали в подъезд, скрывший их, как пещера Али-Бабы.


Продолжение следует. Доброжелательные комменты, как всегда приветствуются)